Преступившие - Страница 68

– Значит, – неуверенно поинтересовался Корф, – прочитай Ириней это заклинание, то сам бы стал вампиром?

– Всенепременно. Во всяком случае, так пишет этот Гийом де Ту. Типичная жутковатая католическая байка, так Мише Плотникову и передай. И мой ему совет: пусть поменьше таким чтивом балуется.

– Так и передам, – пообещал барон. – Слушай, Славик, а самого заклинания в тексте нет?

– Да что ты! – достаточно естественно возмутился Говоруха. – Это в католическом-то Житии?

– Покажи это место, – потребовал Корф, любивший доводить любое дело, даже подобное, до конца.

– Нет тут его! – решительно заявил старик, но тут же прибавил тихим, еле слышным голосом: – То есть, в основном тексте, конечно, нет, да и быть не может, но на полях… Там есть глосса более поздняя, сделана совсем другим почерком. Смотри, Миша… Только, видит Бог, зачем тебе это?

Барон вгляделся в указанный абзац. На полях тонким мелким почерком зелеными, чуть выцветшими от времени чернилами, было написано несколько строчек.

– Могу продиктовать, – предложил Говоруха. – Если хочешь, конечно. Не думал, что ты любитель подобной экзотики…

– Не хочу! – резко заявил Корф. – Насколько я понимаю, вслух это произносить нельзя. Ты мне это напишешь – кириллицей. И вот что, Славик: Мику, то есть Мише Плотникову, об этом ни слова. Саму историю расскажи, да я и сам ему изложу, а об этом – молчи!

– Охотно, – кивнул Ростислав Вадимович. – Признаться, эти увлечения мне никогда не нравились. Католическая мистика, да еще худших времен. Тогда во Франции как раз расплодились катары..

…Корф несколько раз прочитал написанное на клочке бумаги заклинание, затвердив его наизусть. Сам листок, выйдя из библиотеки, он разорвал на мелкие кусочки и сжег в ближайшей урне.

Мик был разочарован, заявив, что Ириней попросту струсил, а Овернский Клирик оказался до тупости нелюбознательным. Впрочем, подумав, Плотников решил, что еще не все потеряно, и он сядет за второй том Папюса. К тому же, юный Плотников был изрядно занят: исследования странного значка подходили к концу, вдобавок Мика ожидали хлопоты с рисунками Фрола и авангардистскими изысками Лиды, которые он собирался «толкнуть». Корф несколько успокоился – его наследник, кажется, сумел избежать сетей, в которые чуть было не попался тот, чье житие описал французский монах…

9. АЛИЯ

Прошло два спокойных дня. Осень постепенно вступала в свои права; бульвары Столицы оделись в воспетые когда-то Поэтом багрец и золото. Бурное лето страшного года Белой Козы уходило, унося с собой терпкую романтику ночного противостояния у бетонных баррикад и сладкий привкус недолгой свободы. Все возвращалось в привычную колею. Люди клубились толпами у опустевших прилавков, по телевизору уже перестали показывать много раз повторенные кадры столь памятной Келюсу и Фролу ночной схватки, и гигантская страна словно застыла, прислушиваясь ко все более явственным подземным толчкам, близившим очередную Смуту.

Келюс, вынырнув из своего оцепенения, прошелся по столичным институтам, пытаясь пристроиться хотя бы на временную работу, но тщетно: проштрафившийся преподаватель оказался столь же не нужен в сентябре, как и в июне. Лунина не особо печалила подобная перспектива, но денежный вопрос с каждым днем становился все более ощутимым.

Впрочем, Мик не дремал. Вечером, на третий день встречи барона со стариком Говорухой, Плотников явился в Дом на Набережной с важным и даже несколько таинственным видом. В квартире он застал Келюса, барона и Кору, вообще редко выходившую из дому. Фрол с Лидой отсутствовали. Узнав, что их нет, Мик немного огорчился, но ждать не стал и эффектным жестом извлек из кармана куртки внушительную пачку десятирублевок.

– Во! За все сразу! Ништяк!

– Это доллары? – поинтересовался наивный Корф.

– Ну, дядя Майкл, – смутился Мик. – Не обломилось с долларами. Зато все-таки…

– Молодец! – подытожил Лунин. – Подожди Фрола, сам ему отдашь.

Дхар вернулся поздно. Мик торжественно вручил ему деньги, присовокупив, что снежный человек особо понравился покупателю. Фрол равнодушно взвесив на ладони пачку, передал ее Келюсу, велев отсчитать долю Лиде, а остальное оставить на хозяйство.

– А у меня кое-что есть, – заметил Мик, когда вопрос был закрыт. – Могу рассказать.

– Про Папюса, елы? – хмыкнул не отличавшийся деликатностью дхар, чем явно обидел юного Плотникова.

– Ага, про Папюса, – желчно парировал он. – Между прочим, Фрол Афанасьевич, я кое-кого специально два часа ждал, чтобы потом лишний раз не пересказывать. Сами же просили… – и Мик извлек из кармана металлическую коробочку, в которой, обложенный ватой, лежал значок с усатым профилем.

– Ну, положим, сэр Мик, – не преминул вставить Келюс, – кое-кто, не будем показывать пальцами, сам предложил свои услуги. Ладно, бином, открывай страшные тайны.

– Ну вот, и вы тоже, – Мик обиделся, похоже, всерьез.

Впрочем, его хватило ненадолго. Поломавшись для приличия, он поудобнее уселся в кресле, положил перед собою значок и приготовился рассказывать.

– Дамы и чуваки, – начал он, – рад сообщить вам, что многодневные труды на государственном и строго режимном оборудовании, равно как использование интеллектуальных возможностей нашей лаборатории, позволили прийти к весьма стебному выводу…

– К чему? – взмолился барон. – Михаил, ради Бога…

– То есть, к выводу прямо-таки удивительному, – поспешил поправиться Мик. – В общем, скажу сразу: нам эта фишка оказалась не по зубам.

– Так бы и сразу, – одобрил Фрол. – Можно было, елы, и без политинформации…